21 июня 2012. PenzaNews. День памяти и скорби, утвержденный указом первого президента России Бориса Ельцина в 1996 году, ежегодно отмечается 22 июня. Аналогичные даты в память о начале Великой Отечественной войны, в которой погибли около 27 млн. советских граждан, установлены в Белоруссии и Украине. Традиционно 22 июня в российских городах приспускают государственные флаги, проводят различные мероприятия с возложением траурных венков к мемориалам и могилам погибших солдат, в православных храмах проходят литургии.

Фотография © PenzaNews Купить фотографию

Накануне скорбной даты ИА «PenzaNews» приводит статью известного исследователя истории стран Балтии, автора многих научных публикаций и нескольких книг, кандидата исторических наук Михаила Крысина под названием «22 июня 1941 года: трагические страницы истории и четыре даты из прошлого».

22 июня 1941 года: День памяти и скорби

22 июня 1941 года для нашей страны — день великой скорби и памяти о десятках миллионов погибших. День, когда началась жестокая и кровавая война против СССР. Война за выживание. В этот день каждый из нас должен вспомнить трагические страницы истории.

Перемышль. Город на границе уже оккупированной Гитлером Польши и СССР (точнее, Львовской области Украинской ССР). Западная часть города с сентября 1939 года стала немецкой и называлась Премзель (по-польски «Пшемышль»), восточная (советская) — Перемышль. К тому времени в советской части города практически не было регулярных войск. Только гарнизон 1-й роты 66-го полка 10-й дивизии железнодорожных войск НКВД, взводы 150-го отдельного пулеметного батальона 8-го укрепрайона, комендатура, штаб 99-й стрелковой дивизии РККА и заставы Перемышльского 92-го погранотряда НКВД.

В 3.30 утра 22 июня 1941 года две дивизии вермахта общей численностью 12 тыс. человек при поддержке артиллерии атаковали восточную часть города. Однако с первых минут наступление в самом прямом смысле захлебнулось. Подразделение в составе пяти пограничников под командой младшего лейтенанта Нечаева при поддержке бойцов железнодорожных войск НКВД не давало немцам захватить стратегически важный мост и удерживало его в течение нескольких часов. Переправы через реку Сан оказались под прямым огнем долговременных оборонительных точек (ДОТ) 8-го укрепрайона на берегу реки.

Из статьи Вадима Гасанова, известного режиссера-документалиста и историка, автора ряда фильмов о Великой Отечественной войне и научного редактора нескольких книг о военных и послевоенных событиях: «К 10 часам утра 22 июня подразделение пограничников, оборонявшее мост, было уничтожено полностью. Лейтенант Нечаев взорвал себя последней гранатой вместе с окружившими его немцами. Под огнем ДОТов немцы все же начали переправляться через реку Сан и к полудню заняли почти весь центр города. Тем не менее, очаговая оборона и бои на окраинах города продолжались: дрались пограничники и гарнизоны ДОТов. Сопротивление отрядов войск НКВД и красноармейцев позволило советскому командованию передислоцировать войска. Был сформирован сводный батальон пограничников и красноармейцев под командованием старшего лейтенанта погранвойск Григория Поливоды. К середине дня 23 июня советская часть города была полностью очищена от немцев, а батальон Поливоды ворвался в немецкую часть Перемышля — в город Премзель за реку Сан, то есть на территорию собственно рейха. Таким образом, город Перемышль стал первым советским городом, отбитым у немцев уже 23 июня 1941 года! Перемышль удерживался до 27 июня 1941 года. Только из-за общего ухудшения ситуации на фронте (прорыв немцев ко Львову) советские войска и пограничники оставили Перемышль. Гарнизон ДОТа на берегу Сана под Замковой горою под командованием младшего лейтенанта Чаплина держался до 30 июня и был полностью уничтожен».

Помним ли мы об этих героях? Или нам это безразлично? К тому же, НКВД, «сталинские опричники», как их стало принято называть в последние 20–25 лет… Зачем их вспоминать, скажут некоторые? А вот польские историки-патриоты о них помнят. И хотя польское правительство снесло памятник советским воинам еще в начале 1990-х годов, энтузиасты на свои собственные средства и частные пожертвования по-прежнему сохраняют тот самый советский ДОТ (kaponiera 8813), который оборонял город до 30 июня 1941 года.

22 июня — это именно тот день, когда следует осмыслить события давнего прошлого и нынешнего настоящего. Но осмыслить — не обязательно должно означать «переосмыслить». К сожалению, в последние годы появилось слишком много людей, причем, среди них есть не только публицисты, но и ученые, которые сознательно искажают историю. Профессионалам такое непростительно. Как после всего, что происходило в стране в первые дни войны (хотя бы в Перемышле), можно верить предателю Резуну-«Суворову», утверждавшему, что СССР собирался сам напасть на Германию и стягивал ударные армии к границе? Впрочем, ни один серьезный специалист и не принимает его всерьез, зато книги Резуна продаются в России огромными тиражами. Настоящий историк всегда должен знать и говорить правду, не подгоняя ее под политическую конъюнктуру.

Увы, ревизия истории стала уже не единичным, а массовым явлением. Причем, не только на Западе, в странах Балтии, на Украине или в странах Восточной Европы, но и в самой России. Фальсификаторы истории забывают, что Советского Союза уже нет, но их спонсорам – грантодателям с Запада — людям, финансирующим «цветные революции» в ряде стран, это не важно. Им не нужна независимая Россия. Им нужна Россия, стоящая на коленях, которая будет в глубокой долговой яме у всех — Евросоюза, Соединенных Штатов, международных банковских корпораций. Ради этого и ведется целенаправленная фальсификация истории.

Против ревизии истории активно борются многие общественные организации: «Историческая память» (глава фонда Александр Дюков, ныне персона нон-грата в странах Балтии), «Историческая перспектива» (Наталья Нарочницкая), «Общество изучения истории отечественных спецслужб» (Александр Зданович), Объединенная редакция МВД РФ, ряд еврейских организаций, например, научно-просветительский центр «Холокост» (Илья Альтман), а также историки, журналисты, режиссеры. Среди них — Александр Колпакиди, Владимир Симиндей, Вадим Гасанов, Сергей Головченко, Борис Чертков, Александр Ткаченко и другие. В основном, это энтузиасты, но при этом настоящие профессионалы. Увы, серьезной финансовой поддержки они не получают. И даже Комиссия против фальсификации российской истории не проявила особой активности в этом вопросе.

В связи с трагической датой — 22 июня — следует обратиться еще к некоторым датам из прошлого. Точнее, к трем из них.

23 августа 1939 года: День памяти жертв тоталитарных режимов или День реабилитации коллаборационистов?

Совсем недавно, 17 мая 2012 года, председатель Комиссии Общественной палаты по межнациональным отношениям и свободе совести Николай Сванидзе выступил против установления в России Дня памяти жертв нацизма и расовой нетерпимости. В связи с этим следует упомянуть о том, что заседание Общественной палаты было посвящено вопросу создания Дня памяти жертв нацизма и коллаборационизма в России. Информационное агентство REGNUM собрало более 10 тыс. подписей читателей сайта, высказавшихся за учреждение этой памятной даты, однако сами даты рассматривались разные. Александр Колпакиди, известный историк и публицист, автор и редактор целого ряда книг, предложил несколько вариантов. Одной из названных дат было 30 сентября 1938 года — день подписания Мюнхенского соглашения между Германией, Италией, Великобританией и Францией о разделе Чехословакии и фактической передаче ее в сферу влияния Германии.

Председатель Комиссии Общественной палаты по развитию гражданского общества и взаимодействию с общественными палатами субъектов России Иосиф Дискин поддержал идею журналистов, но предложил оставить в качестве памятной даты 27 января, отмечаемый как Международный день памяти жертв нацизма и Холокоста.

Однако Николай Сванидзе сослался на то, что большинство участников опроса на сайте информагентства не поддержали термин «коллаборационизм» и заявил, что «нацизм и коллаборационизм нельзя смешивать методически, поскольку первое — это идеология, а второе — продукт сложившихся обстоятельств». В итоге название было изменено на День памяти жертв нацизма и расовой нетерпимости. Следуя этой логике, коллаборационисты, видимо, все должны быть приравнены к жертвам.

Но на этом все не закончилось. Один из участников дискуссии задал вопрос, видимо, предполагавшийся как риторический: «Кто был первым коллаборационистом?», при этом заявив, что у этого условного лица «было меньше выбора, чем у Иосифа Сталина во время заключения пакта о ненападении между СССР и фашистской Германией». К этим вопросам мы еще вернемся. Но из них становится ясно, какой день памяти нужен некоторым людям в России.

Дело в том, что 23 августа 2011 года, в очередную годовщину со дня подписания пакта Молотова – Риббентропа, Евросоюз впервые отметил так называемый Международный день памяти жертв тоталитарных режимов. Напомним, что дата была провозглашена Европейским днем памяти не решением ООН, а на основании резолюции Европарламента от 2 апреля 2009 года «О европейской совести и тоталитаризме» и заключения Совета Европы от 9–10 июня 2011 года «О памяти о преступлениях, совершенных тоталитарными режимами в Европе». По этому случаю в здании музея Варшавского восстания собрались премьер-министры Латвии и Венгрии, министры юстиции Польши, Литвы, Эстонии, Хорватии, Румынии, Чехии, Испании, Швеции, Словакии и Мальты, а также представители Дании, Нидерландов, Франции, Италии и Португалии, которые подписали документ, позже получивший название «Варшавская декларация». Его содержание нетрудно себе представить, исходя из состава участников и темы встречи. Вот, что, например, говорится в преамбуле документа: «Европа страдала под властью тоталитарных режимов, независимо от того, был ли это коммунизм, национал-социализм или любой другой, которые привели к невообразимому нарушению основных прав и полному отрицанию человеческого достоинства, среди которых Холокост является самым страшным примером…»

Заметим, что первым «тоталитарным» режимом в Варшавской декларации был назван коммунизм, который, видимо, не просто приравнивается к нацизму, а считается даже худшим злом по принципу, которым руководствовались многие коллаборационисты: «Уж лучше Гитлер, чем Сталин». Почему? Ведь никаких фактов о преступлениях советской власти в Варшавской декларации не приводится. Зато самой страшной из трагедий, по определенным соображениям, именуется Холокост, развязанный нацистами и их пособниками-коллаборационистами, причем, не по принуждению под страхом смерти, а добровольно, — теми самыми, которые ныне провозглашаются «борцами за независимость» или «борцами против коммунистического режима», — сейчас такой штамп не менее популярен, чем в гитлеровские времена. Очевидно, в современной «цивилизованной» Европе это служит своего рода «индульгенцией», отпускающей все грехи для бывших коллаборационистов и тех, кто пытается их оправдать.

Правда, в тексте документа нет ни слова о «любых других» тоталитарных режимах, существовавших в 1920–40-е годы в странах Восточной и Центральной Европы. Разве диктатура Пилсудского в Польше не была кровавой? И не только для пленных красноармейцев, но и для всех инакомыслящих в самой Польше, не говоря уже об оккупированных ею западных районах Белоруссии и Украины? Разве не были кровавыми режимы адмирала Хорти или лидера венгерских фашистов Салаши, Ульманиса в Латвии, Пятса в Эстонии, главаря штурмовиков-усташей Павелича в Хорватии, аббата Тисо в Словакии, генерала Антонеску в Румынии или генералиссимуса Франко в Испании, наконец, Муссолини в Италии?

Становится ясно, что эти два волшебных слова — «национал-социализм» и «Холокост» — были использованы лишь для того, чтобы успокоить общественность стран Запада, а также Израиля и России и замаскировать истинное содержание декларации, которое, впрочем, очевидно для любого мыслящего человека: Варшавская декларация 23 августа 2011 года направлена против России. Зачем это нужно Евросоюзу? Для того, чтобы частично поднять экономику новых членов ЕС – стран Восточной Европы, попавших в неоплатную долговую яму ВМФ и множества других международных банковских корпораций. Поднять за счет России, которую изо всех сил пытаются представить ныне не освободителем половины Европы, а оккупантом, и взять с нее денежную компенсацию за «оккупацию» или втянуть в такую же долговую яму.

Следует также обратить внимание на заявление, опубликованное на сайте посольства США в Эстонии 23 августа 2011 года. В нем, в частности, говорится, что «подписанием более 70 лет назад договора о ненападении, Германия и Советский Союз поставили Европу и весь мир на путь неминуемой войны».

Кстати, в заключение авторы «Варшавской декларации» призвали Совет Европы и Комиссию по правам человека «поддержать деятельность неправительственных организаций, …которые активно вовлекаются в изучение и сбор документации, связанной с преступлениями, совершенными тоталитарными режимами, а также в распространение исторических знаний, …использовать финансовые программы, поддерживающие такие действия». И при этом уже давно известно, кто практически на гранты «скупил» значительную часть научной элиты России.

27 января 1945 года: Международный день памяти жертв нацизма и жертв Холокоста

27 января был утвержден Генеральной Ассамблеей ООН 1 ноября 2003 года как Международный день памяти жертв Холокоста (Рез. №60/7). Начал отмечаться с 2006 года, хотя в некоторых странах отмечался и ранее, причем, например, в Германии и России он именуется также как Международный день памяти жертв нацизма.

Занимавший на тот момент пост генерального секретаря ООН Кофи Аннан назвал эту дату «напоминанием об имеющих всеобщее значение уроках Холокоста — этого беспрецедентного проявления зла, которое нельзя просто оставить в прошлом и предать забвению». Президент Владимир Путин сказал по этому поводу следующее: «Вижу в этом единогласно принятом решении твердую волю мирового сообщества передать будущим поколениям правду о варварских преступлениях нацизма, защитить человечество от пороков ксенофобии, расизма и экстремизма».

Что означает этот день для России и всего мира? 27 января 1945 года части Красной Армии освободили концлагерь Аушвиц (по-польски — Освенцим), расположенный вблизи одноименного польского городка близ Кракова. Это были войска 1-го Украинского фронта. Еще в 2003 году в этот день президент Центрального совета евреев Германии Пауль Шпигель справедливо подчеркнул роль Красной Армии в освобождении узников фашистских концлагерей, в том числе Освенцима.

Кто сказал, что День памяти жертв нацизма — это не наш день, не наша памятная дата? Пусть даже эсэсовский персонал покинул лагерь за день до появления передовых частей 1-го Украинского фронта, но именно они оказали первую помощь больным и истощенным узникам, некоторые из которых не могли даже идти. Именно они своей советской униформой, своей бронетехникой с красными звездами на борту принесли им уверенность в будущем, в том, что они живы. «Мы были освобождены», вот и все, что могли сказать 27 января узники лагеря Ота Краус и Эрих Кулка, чешские евреи, впоследствии сражавшиеся против гитлеровских войск в составе 1-го чехословацкого корпуса.

Следует также напомнить, что в Освенциме содержались и советские военнопленные. Уже в конце октября 1941 года их было около 12 тыс. человек. Для них была огорожена особая зона из 9 бараков. На некоторых сразу же был испытан газ Циклон-Б (Zyklon B), впоследствии широко применявшийся для уничтожения узников в газовых камерах. В своей книге «Фабрика смерти» Ота Краус и Эрих Кулка пишут: «В первый же день военнопленным приказали сдать форму в дезинфекцию. И никто, кроме заключенных, носивших еду, и рабочей команды, в которую входили всего несколько сот человек, никто из этих 12 тыс. заключенных обратно ни одежды, ни обуви, ни белья не получил. Военнопленные остались без одежды. Три раза в день их выгоняли на перекличку в любую погоду. Заключенные гибли от мороза и непогоды. Кормили их еще хуже, чем нас — одной свеклой».

В итоге к марту 1942 года из 12 тыс. советских солдат выжили около 450 человек. Их отправили в лагерь Аушвитц-2 (Биркенау), где использовали на тяжелых строительных работах. В книге «Фабрика смерти» также приводятся воспоминания узника Освенцима №20904 Иржи Берановского из Праги: «Первым восставшим узником был советский военнопленный. Во время работы на дровяном складе он зарубил топором эсэсовца, избивавшего заключенных. Эсэсовцы в ответ на это убили всех заключенных из этого отряда, и долгое время советских военнопленных на работы вообще не посылали. После полугодового пребывания в Биркенау из всей группы советских военнопленных уцелело всего 100 человек. Тогда в отношении к ним со стороны эсэсовцев произошли странные изменения. Оставшиеся в живых советские военнопленные стали предметом особой заботы эсэсовцев! Из числа военнопленных была создана особая команда, работавшая исключительно на продовольственном складе. Их кормили довольно сносно. Цель этих мероприятий сводилась к тому, чтобы подкупить советских людей и использовать против заключенных из других стран. Эсэсовцы думали уже, что им это удалось, поэтому доверили советским военнопленным очень важное задание: если исчезал кто-либо из заключенных, то их одних, без сопровождения эсэсовцев, посылали на поиски в пределах большой цепи заграждений. Как же эсэсовцы ошиблись! Однажды, когда советские пленные искали беглеца за лагерем, на самой границе большой цепи заграждений они неожиданно свалили сторожевую вышку вместе с находившимися в ней эсэсовцами, убили их и, забрав оружие, бежали. Их было 60 человек, и побег удался большинству. Ни живых, ни мертвых из этой группы мы в лагере уже никогда не видели. Отважный побег поднял самосознание всех заключенных. Побеги участились, несмотря на все крутые меры эсэсовцев». А ведь советские военнопленные, как надеялись нацисты, могли и должны были стать коллаборационистами. Но они выбрали другой путь.

30 сентября 1938 года: Мюнхенский пакт или кто был первым коллаборационистом?

Вернемся теперь к вопросу одного из участников дискуссии 17 мая 2012 года: «Кто был первым коллаборационистом?», этим условным лицом, у которого, якобы, «было меньше выбора, чем у Иосифа Сталина во время заключения пакта о ненападении между СССР и фашистской Германией». Можно задать и другой вопрос: «Кто и когда начал раздел Европы?» Ответ на оба вопроса один и тот же.

30 сентября 1938 года главы правительств Германии, Великобритании, Франции и Италии подписали в Мюнхене соглашение, фактически передававшее всю Чехословакию в сферу влияния Третьего Рейха. Польша также участвовала в разделе Чехословакии. Советский Союз в течение 1930-х годов неоднократно предлагал странам Запада создать военный блок против гитлеровской Германии и даже предлагал свою помощь Чехословакии в связи с угрозой нацистской агрессии. Но для этого следовало пропустить советские войска через территорию Польши в Чехословакию. Ни одна из этих двух стран не дала своего согласия на это. Великобритания и Франция, которые имели договоры о военной взаимопомощи как с Чехословакией, так и с Польшей, также не захотели помочь в этом. Чехословакия была разделена, а британский премьер-министр Невилл Чемберлен после возвращения из Мюнхена торжественно заявил англичанам: «Я привез вам мир!»

И это был именно тот мир, которого хотел Гитлер. Еще до Первой мировой войны (и тем более после прихода Гитлера к власти) германские штабисты, занимавшиеся планами завоеваний в Европе, больше всего боялись войны на два фронта. В Первую мировую войну это окончилось для Германии полным разгромом. Не случайно Гитлер в своей книге «Mein Kampf» [входит в федеральный список экстремистских материалов, распространение которых на территории РФ запрещено] пишет именно об этом: или Германия должна стать союзницей Советской России и бороться против Великобритании с ее флотом и колониальными владениями, либо заключить союз или мир с Англией и захватить всю континентальную Европу. Выбор сделал сам же Гитлер: Германия должна стать континентальной державой, владеющей всей Европой, захватить «восточные территории», необходимые для «великой германской расы», а «славянских недочеловеков» сделать рабами для своей промышленности. И пусть обладающая огромным морским флотом Великобритания — как союзник или как дружественная, но нейтральная держава, — будет владеть колониями по всему земному шару, лишь бы она не открыла второй фронт на Западе, когда начнется война против России.

Только Уинстон Черчилль, видимо, понимал действительное значение Мюнхенского пакта 30 сентября 1938 года и предостерегал о его последствиях (даже будучи ярым антисоветчиком, инициатором интервенции в России в годы Гражданской войны, а после Второй мировой — инициатором «Холодной войны»).

Польша, кстати, тоже получила свою долю от раздела Чехословакии — Тешинскую область. Польское правительство еще с начала 1930-х годов жаждало принять участие в походе Гитлера на Восток против России, но вскоре сама Польша пала жертвой гитлеровской агрессии. Герман Вильгельм Геринг успокоил поляков во время одной из своих поездок в Беловежскую пущу (рейхсмаршал был заядлым охотником), намекнув министру иностранных дел Юзефу Беку об участии Польши в «восточном походе». Но в то время германский генштаб уже работал над так называемым планом «Вайс» — вторжением в Польшу. Гитлер готовил войну против Советского Союза, и Польша как «санитарный кордон» была больше не нужна.

Был ли у Сталина выбор после Мюнхенского пакта 1938 года? До августа 1939 года был, то есть до провала переговоров с англичанами и французами, и он им воспользовался, предложив в очередной раз правительствам Великобритании и Франции создать единую антигитлеровскую коалицию. Франция более или менее представила свои военные планы для войны на Западе против Германии, Великобритания — нет. Более того, британский представитель, адмирал Дракс даже не имел полномочий для заключения подобного соглашения. Переговоры провалились. Польша же вообще не хотела видеть советские войска на своей территории и еще тешила себя надеждой на участие в «восточном походе». После этого выбор оставался такой: вступить в войну против Германии ради защиты Польши, которая все еще считала себя союзницей Германии, а своим главным врагом — Советский Союз, или же установить временный мир. То, что он временный, понимали и в Берлине, и в Москве.

А теперь сравним две даты — 30 сентября 1938 года и 23 августа 1939 года. Мюнхенский пакт и так называемый пакт Молотова – Риббентропа. Кто же первым начал раздел Европы и кто был первым коллаборационистом?

Директор Германского исторического института в Москве Бернд Боневеч, несмотря на то, что делает оговорку относительно советской «аннексии ряда территорий Восточной Европы», тем не менее, заявляет: «Если мыслить в категориях реальной политики — а именно так мыслили в предвоенные годы все европейские державы, включая Польшу, — то кооперация Советского Союза с гитлеровской Германией в той ситуации понятна. СССР был изолирован, не готов к войне — мир был ему жизненно необходим!»

А вот что говорит о Мюнхенском соглашении российский историк Владимир Симиндей: «Ответ на этот вопрос [кто начал раздел Европы?] хорошо известен исторической науке, но неудобен для пропагандистских штампов евробюрократов. Умиротворение агрессора на Западе за счет уничтожения Чехословакии и разжигания его аппетитов на Востоке предприняли именно Лондон и Париж, тогда как Москва сопротивлялась на политическом уровне расчленению Чехословакии как залогу новой большой войны».

Такого же мнения придерживается и другой российский историк, Александр Колпакиди, который предлагает в ответ на демарш Евросоюза 23 августа 2011 года дать достойный ответ, который должен быть «простым, адекватным и ювелирно точным. Российская общественность, российское историческое сообщество должны «принудить» родное правительство выступить со своей инициативой – а именно, настаивать на провозглашении ООН Дня памяти жертв фашизма и коллаборационизма».

Что такое коллаборационизм?

Николай Сванидзе заявил в Общественной палате 17 мая 2012 года, что на оккупированной немцами 40% территории СССР коллаборационистами могли считаться до 80 млн. советских граждан и членов их семей, «вынужденно работающих на немцев». Однако это уже само по себе несправедливо по отношению к тем, кто оказался на оккупированных территориях. Теперь вернемся к вопросу, был ли у этих «коллаборационистов» выбор?

Почему стал коллаборационистом Юрий Улуотс — последний премьер-министр Эстонии, ставший членом «Эстонского самоуправления» при германской оккупационной администрации и активно призывавший эстонцев к «борьбе против Советов» под знаменами и в униформе войск СС? И, хотя, по мнению ревизионистов истории, Советы уничтожили в Эстонии всю национальную интеллигенцию, а уж тем более таких видных фигур, как Юрий Улуотс, однако он не был репрессирован при советской власти.

Почему все же не стал коллаборационистом литовский генерал-лейтенант Стасис Раштикис, несмотря на то, что был ярым националистом и антикоммунистом и даже входил в состав «Временного правительства Литвы» Казиса Шкирпы, разогнанного немцами в августе 1941 года? Несмотря на то, что немцы не раз предлагали ему стать командиром того или иного литовского «национального» воинского соединения, а точнее просто помочь мобилизовать литовцев под знамена Гитлера.

Что же касается литовских, латышских и эстонских погромщиков и полицаев, то они добровольно участвовали в самых массовых и зверских казнях евреев, коммунистов и советских военнопленных, и никто их к этому не понуждал. Все полицейские батальоны в Прибалтике были сформированы на добровольной основе. Кстати, они же потом составили костяк 15-й и 19-й латышских и 20-й эстонской дивизий войск СС. И таких фактов только по странам Балтии можно привести множество. Следовательно, выбор был.

Были, конечно, и простые люди, не ставшие добровольцами, но подлежавшие обязательной мобилизации, у которых выбор был гораздо меньше. Именно они — в Литве и Латвии — бежали из военных эшелонов, били немецких солдат и полицейских, иногда даже открывали огонь по немцам. Многих потом расстреляли, других отправили в Саласпилс (в Латвии) или в Понеряй (в Литве). Были и местные чиновники оккупационного аппарата, которые помогали партизанам, скрывавшимся красноармейцам, евреям и коммунистам, причем, некоторые из них поплатились за это жизнью. Например, староста волости Добеле в Латвии был расстрелян отступавшими латышскими легионерами за то, что укрывал у себя бежавшего из Рижского гетто еврея. Имена этих людей, в большинстве своем, неизвестны, а участь печальна. Напомним, что и знаменитый поэт и антифашист Муса Джалиль, погибший в берлинской тюрьме Моабит, был солдатом «Волжско-татарского легиона». В воинских частях, которые нацисты пытались создавать из «восточных недочеловеков», тоже были свои подпольные группы сопротивления, коммунистические ячейки. Большинство из них погибли. Их убили нацисты, не НКВД. Так что их — всех до одного — коллаборационистами считать нельзя.

Коллаборационисты были и в концлагере Освенцим. К концу войны, когда всех годных к воинской службе «арийцев» призвали на фронт, большинство персонала составляли этнические немцы (фольксдойче) из разных стран Восточной Европы. Если посмотреть их списки, примерно четверть или даже треть фамилий славянские или ненемецкие. Многие даже с трудом говорили по-немецки. Кто-то радовался такому назначению, потому что получил безграничную власть над заключенными. Кто-то, наоборот, помогал узникам бежать или хотя бы выжить. И вот два примера.

Пример первый. Немецкий уголовник Бем, бывший старшим по блоку (их называли «капо»), лично избивавший других заключенных до смерти, в сентябре 1944 года там же, в лагере, был зачислен в СС. Он не был членом национал-социалистской партии, а был простым уголовником-рецидивистом, ставшим коллаборационистом. У него был выбор, и он его сделал. Вообще администрация лагеря выбирала «капо» именно из числа «зеленых» (то есть немецких уголовников, носивших в качестве отличительного знака зеленый треугольник на полосатой робе). У таких даже были свои «квартиры» и публичные дома на территории лагеря. В последние годы существования лагеря всех их, не дожидаясь срока заключения, пригласили вступить в части СС. Никто не отказался. Впоследствии их направили на борьбу с партизанами.

Пример второй. Эсэсовец из охраны лагеря Освенцим Пестек, румын по национальности. Несмотря на свою форму с рунами SS в правой петлице, он был членом подпольной организации сопротивления. Весной 1944 года он помог бежать одному заключенному и вместе с ним ушел к партизанам. Но потом Пестек снова вернулся в лагерь, на этот раз уже нелегально, так как числился дезертиром, и попытался вывести еще целую группу узников, в том числе и свою возлюбленную, чешскую еврейку Рене Нейманову. Однако Пестек был предан кем-то из заключенных-уголовников и после месяца пыток расстрелян.

Таким образом, у этих людей — и у бывшего уголовника Бема, и бывшего эсэсовца Пестека — тоже был свой выбор, хотя более жесткий, нежели у влиятельных политиков, иногда даже между жизнью и смертью. Но некоторые предпочли лучше умереть, чем стать коллаборационистами и преступниками. Кстати, даже в советское время (конечно, с учетом многих ошибок во внутренней политике при Сталине) не всегда судили жестоко. Латышских и эстонских легионеров, считавшихся военнопленными и предателями, вскоре после войны освободили. Правда, потом обнаружили, что среди них было много полицаев-добровольцев. И начались новые следствия. Многих осудили ни за что. Другие, наоборот, избежали заслуженной кары. Тех, кто был насильно призван на работы или воинскую службу, в том числе в легионы войск СС, коллаборационистами в полном смысле считать нельзя.

Так кто же был первым коллаборационистом? Именно те, кто начали первый передел Европы, заключив в Мюнхене пакт с Гитлером в рамках так называемой «политики умиротворения» агрессора 30 сентября 1938 года о расчленении Чехословакии, предоставив полную свободу действий в Европе. Первыми коллаборационистами следует считать премьер-министров Великобритании, Франции и Италии — Невилла Чемберлена, Эдуара Даладье и Бенито Муссолини, позволившим Гитлеру начать поход на Восток с целью завоевания «жизненного пространства» для «богоизбранной арийской расы». У глав этих стран, в отличие от Советского Союза в 1939 году, был выбор. Они сделали его, отдав Гитлеру не только Чехословакию, но и всю Европу и даже свои собственные народы.

Именно поэтому в День памяти и скорби, 22 июня, российские граждане тоже могут сделать свой выбор: признать День памяти жертв тоталитарных режимов 23 августа, фактически фальсифицирующий факты истории, или открыто назвать имена истинных коллаборационистов и высказаться за создание Дня памяти жертв фашизма и коллаборационизма. По справедливости, памятную дату следовало бы установить именно 30 сентября — в тот самый день, когда был заключен Мюнхенский пакт.